Цвейг Стефан - Летняя Новелла



Стефан Цвейг
Летняя новелла
Август прошлого года я провел в Каденаббии, одном из тех местечек на
берегу озера Комо, что так укромно притаились среди белых вилл и темных
деревьев. Даже в самые шумные весенние дни, когда толпы туристов из
Белладжио и Менаджио наводняют узкую полоску берега, в городке царят мир и
покой, а теперь в августовский зной, это была сама тишина, солнечная и
благоухающая. Отель был почти пуст,- немногочисленные обитатели его с
недоумением взирали друг на друга, не понимая, как можно избрать местом
летнего отдыха этот заброшенный уголок, и каждое утро, встречаясь за столом,
изумлялись, почему никто до сих пор не уехал. Меня особенно удивлял один
немолодой человек, чрезвычайно представительный и элегантный, нечто среднее
между английским лордом и парижским щеголем. Он не занимался водным спортом
и целые дни просиживал на одном месте, задумчиво провожая глазами струйку
дыма своей сигареты или перелистывая книгу. Два несносно скучных, дождливых
дня и явное дружелюбие этого господина быстро придали нашему знакомству
оттенок сердечности, которой почти не мешала разница в годах, Лифляндец по
рождению, воспитывавшийся во Франции, а затем в Англии, человек, никогда не
имевший определенных занятий и вот уже много лет- постоянного места
жительства, он- в высоком смысле- не знал родины, как не знают ее все
рыцари и пираты красоты, которые носятся по городам мира, алчно вбирая в
себя все прекрасное, встретившееся на пути. По-дилетантскн он был сведущ во
всех искусствах, но сильнее любви к искусству было аристократическое
нежелание служить ему; он взял у искусства тысячу счастливых часов, не дав
ему взамен ни одной секунды творческого огня. Жизнь таких людей кажется
ненужной, ибо никакие узы не привязывают их к обществу, и все накопленные
ими сокровища, которые слагаются из тысячи неповторимых и драгоценных
впечатлений,- никому не завещанные, обращаются в ничто с их последним
вздохом.
Однажды вечером, когда мы сидели перед отелем и смотрели, как медленно
темнеет светлое озеро, я заговорил об этом. Он улыбнулся:
- Быть может, вы не так уж не правы. А впрочем, я не дорожу
воспоминаниями. Пережитое пережито в ту самую секунду, когда оно покидает
нас. Поэзия? Да разве она тоже не умирает через двадцать, пятьдесят, сто
лет? Но сегодня я расскажу вам кое-что; на мой взгляд, это послужило бы
недурным сюжетом для новеллы. Давайте пройдемся. О таких вещах лучше
говорить на ходу.
Мы пошли по чудесной дорожке вдоль берега. Вековые кипарисы и
развесистые каштаны осеняли ее, а в просветах между ветвями беспокойно
поблескивало озеро. Вдалеке, словно облако, белело Белладжио, мягко
оттененное неуловимыми красками уже скрывшегося солнца, а высоко-высоко над
темным холмом в последних лучах заката алмазным блеском сверкала кровля
виллы Сербелони. Чуть душноватая теплота не тяготила нас; будто ласковая
женская рука, она нежно обнимала тень, наполняя воздух ароматом невидимых
цветов.
Мой спутник нарушил безмолвие:
- Начну с признания. До сих пор я умалчивал о том, что уже был здесь в
прошлом году, именно здесь, в Ка-денаббии, в это же время года, в этом же
отеле. Мое признание, вероятно, удивит вас, особенно после того, как я
рассказывал вам, что всю жизнь избегал каких бы то ни было повторений. Так
слушайте. В прошлом году здесь было, конечно, так же пусто, как и сейчас:
тот же самый господин из Милана целыми днями ловил рыбу, а вечером бросал ее
обратно в воду; чтобы снова поймать утром; затем д



Содержание раздела